Много текста
Земля плавно погружалась в ванильные облака, что должны были принести
ей прекрасные сны ночью. Длинные веретеницы людей спешили в свои
домашние гнезда, где их ждали маленькие радости или разочарования.
Молодой
человек молча стоял возле огромного окна комнаты, до верха заполненной
пестрыми нарядами. Возле каждого костюма витала в воздухе невидимая
маска: хоть она и была невесома и сделана из тончайшего шелка – она все
равно очень цепко хваталась за лицо. Она обязывала. Обязывала каждый
раз быть другим. Обязывала с блеском играть свою роль. А сейчас, когда
все маски мирно засыпали возле дорогих тканей, можно было быть собой.
Тихим и спокойным, чуть-чуть уставшим и грустным. И все равно в воздухе
парила напряженность. Кея с пустым взглядом наблюдал за внутренним
двором школы. Его темные глаза были холодными, словно сталь, а мысли
витали где-то далеко от этой планеты.
Гнетущее одиночество прервал
звук открывающейся двери. Ровные и чуть острые плечи юноши вздрогнули
от неожиданности, и он обернулся, чтобы узнать причину его
беспокойства. Оказалось, что в комнату зашел Каору. На рыжем парне все
еще был наряд хоста. Сердце предательски екнуло, и брюнет поспешно
отвернулся к окну, проигнорировав приход друга.
А друга ли?... Кея
отчетливо слышал шуршание одежды. Он изо всех сил старался отвлечь себя
и посмотрел в окно. На тонком, начищенном до блеска, стекле показалось
нечеткое отражение рыжего юноши. Эфемерная картинка была словно
вытянутая из сладкого сна. Оторвать взгляд сил уже не хватало. Как
хорошо, что он не видит эти глаза хищника. Тем временем, Каору
продолжал переодеваться.
Пестрая рубашка оголяет тонкую шею. Сколько
раз эту часть тела игриво ласкал его брат. Просто и безнаказанно, а он
терпел, он был податливым и нежным, словно одна из посетительниц.
Ткань
медленно, словно поддразнивая, сползает по изящному изгибу спины.
Бледная кожа настолько тонкая, что создается впечатление, будто она
пропускает какой-то внутренний цвет. Как нежно держал в своих руках
тебя твой же брат. Как плавно проводил он по плечам, медленно опускаясь
все ниже, как пищали от этого девушки. А ты все терпел. Сколько можно терпеть все это? До какой же степени ты податлив?!
Темноволосый
юноша подсознательно прислонил руку к стеклу. Колкий холод привел в
чувство помутившийся рассудок. Когда все это началось? Когда он успел
так глубоко в этом увязнуть? Есть ли дорога назад? Кея все терзал свою
уставшую голову безответными вопросами, в то время как тонкие пальцы
еле заметно выводили на стекле причудливые узоры. Казалось – вот, один
шаг и он будет твой. Но так нельзя. Нельзя. Нельзя. Кисть сама по себе
сжимается в кулак и чувства вновь поддаются контролю.
Придав
своему лицу самый безмятежный и безразличный вид, Оотори
разворачивается и направляется в сторону выхода. В комнате уже витает
запах другого человека. Куда же делся второй близнец?
Когда
он начал различать их? Когда их запахи стали столь различны? Еще пару
месяцев назад все было так просто. А потом он увидел в его глазах эту
покорность. В этот момент захотелось прижать тонкое существо к стенке,
сделать больно, убить как-то эту податливость, посмотреть насколько
далеко можно зайти. После этого жизнь изменилась. Не внешне –
внутренне. Больше не было покоя. Везде его сопровождал взгляд этих
покорных золотых глаз. Как он смог запутаться в этих игривых,
искусственных сетях?
Кея не заметил, как остановился прямо напротив
юноши. Тот возился с деталями костюма, пытаясь избавиться от их
замысловатых уз. Юноша наблюдал за слабыми попытками снять зацепившийся
за штаны ремень. В горле пересохло, а ноги стали ватными. И именно в
этот момент Каору поднял глаза. Опять эти глаза. Глубокие озера из
золота, дышащие спокойствием, покорностью и в то же время несколько
тревожные. Так смотрят бездомные звери на того, кто их кормит, так
смотрят бездомные на людей, которые кидают им монеты.
В тот миг
что-то пошло не так. Тело перестало подчиняться приказам мозга. Кея
резко подался вперед, прижав рыжего к стене. Его умелые, ловкие руки
крепко схватились за пояс и начали распутывать его. Он чувствовал
дыхание Каору на уровне своего уха. Вдох-выдох. Сердце, казалось,
остановило свой ход. Ремень наконец поддался и был небрежно снят и
откинут на пол.
- Бездарность. Даже с этим сам справиться не можешь.
Буквально
на секунду холодные черные глаза пересеклись с золотом глаз рыжего
юноши. Этой секунды хватило, чтобы перевернуть мир с ног на голову. Не
отдавая себе отчета в том, что он делает, Кея резко впился губами в
уста юноши. Поцелуй был недолгий и тревожный. Почувствовав на губах
сладкий вкус Каору, Кея вновь прильнул к нему в более нежном, но все
еще настойчивом поцелуе. Холодные руки крепко прижали к себе полуголое
тело. По спине Хитачиина пробежала легкая дрожь, и в этот момент Оотори
разорвал уста.
- Как это случилось? В очередную бессонную
ночь ты просто пришел ко мне. Внезапно, необъяснимо и чуть-чуть дерзко.
Тонкой нитью вплелся в мои мысли и поймал в превосходно спрятанный
капкан. Я всё еще изображаю личную свободу и активно отрицаю сам факт
своей беспечной влюбленности. Мне кажется, что я схожу с ума.
Кея
отпустил рыжего, но не сдвинулся ни на миллиметр. Он глубоко вдыхал
аромат тела юноши. Чуть-чуть горький, словно мускус, и, в то же время,
сладкий, как ваниль. В глазах все плыло. Внезапно он легко ударил о
стену кулаком. Как сложно остановится.
- Уходи.
Это
было все, на что был способен вечно холодный кардинал. Куда исчез
внутренний стержень? Почему так трясутся руки? Почему губы горят огнем?
Кея поднял голову и посмотрел в напуганное лицо Каору. Либо он сейчас
уйдет, либо Оотори навсегда утонет в этом тревожном, но покорном озере
золота и больше не сможет сдерживать зверя внутри себя.
***
Каору не особо торопился. В их планах на сегодняшний вечер значилась
слежка за свиданием Милорда и Харухи, которая наконец смилостивилась и
согласилась посидеть с Тамаки в какой-нибудь кафешке, и, наверное,
какая-нибудь шалость... Забавный экспромт в стиле Хитачиинов, что бы
позлить Милорда. Хикару так не терпелось соврать это свидание, что он
просто скинул очередной клубный костюм на ходу и помчался вслед за
сладкой парочкой. Смешной - дико ревнует и отказывается в этом
признаться; не то, что брату - брату и так все ясно, а даже - самому
себе.
Каору на долю секунды замер на пороге гардеробной. Кея?
Казалось, все уже разошлись, а тут - пожалуйста, стоит один в
полутемной комнате и смотрит в окно. Каору захотелось развернуться и
уйти, но тут брюнет вздрогнул и обернулся к двери. Быстро отведя
взгляд, Хитачиин прикрыл дверь.
За брата было чуточку обидно. Его
влюбленность была еще совсем детской, и Харухи принимала ее, и Хикару
временами бывал просто до одури счастливым, но все же... Все же - эта
девушка была ему определенно не по зубам. Слишком умная и
самодостаточная, она никогда не захотела бы быть рядом с таким
безмозглым эгоистом. И, кажется, он интуитивно это понимал, хоть и
недоумевал - а чем же конкретно я хуже Милорда? Хикару, дурак, -
улыбнулся Каору, стаскивая рубашку. Мы же все в нее капельку влюблены -
зачем тебе придумывать что-то еще?
Юноша из-под ресниц посмотрел в
сторону Кеи. Тот гипнотизировал окно, глядя куда-то перед собой пустым
взглядом. Это нервировало. Оотори вообще в последнее время нервировал -
сильнее, чем обычно. Каору часто ловил то на себе, то на брате быстрые
жесткие взгляды, смысл которых идентифицировать никак не удавалось - и
это пугало.
Чертова застежка никак не поддавалась, пальцы путались в
ремешках и складках, и Каору уже был готов взвыть от отчаяния, когда
поднял голову и наткнулся на взгляд внимательно изучающего его Кеи.
Юноша замер. Когда он успел подойти...?
Не успел Каору открыть
рот, как его грубо оттолкнули к стене. Кея прижал его, накрыл своим
телом, заслонив от него, казалось, весь мир. Хитачиин, почти упираясь
подбородком в плечо брюнета, видел лишь верхний угол окна, за которым
об стекло бился мотылек. Бился, бился, бился, настойчиво и монотонно, и
те несколько секунд, за которые Кея решительно расправился с
запутавшимися застежками, показались Каору вечностью. Он не отрывал
завороженного взгляда от мотылька и только и мог, что застыть и рвано
выдыхать.
Каждый мотылек имеет право...
Звук
проехавшегося по полу ремня привел Каору в чувство. Вернул на землю и
заставил встретится с Оотори взглядом. Именно что - заставил, потому
что по своей воле юноша никогда не посмотрел бы тому в глаза. Слишком
много в них было спрятано, сковано, и тоже - билось, билось, пытаясь
вырваться наружу... Первые же прозвучавшие слова юноша не услышал. Что?..
Каору
сдавленно выдохнул, вжимаясь в стену, пытаясь отстраниться от
неожиданного, резкого, скомканного поцелуя. Но Кея был сильнее, он
как-то отчаянно прижимал его к себе и снова - снова, мать вашу! -
целовал.
Рука слабо дернулась - поднести к лицу, прижать к губам,
стереть эти поцелуи, закрыться - но так и осталась висеть плетью. Кею,
этого вечно ледяного циника, казалось, прорвало - он захлебывался, нес
какую-то бессвязную чушь, а Каору едва дышал, смотря на него во все
глаза. Предельно ясно было только одно - Оотори свихнулся, а он сам
нечаянно оказался в этом виноват. Сжимавшие его руки исчезли, и острые
лопатки уперлись в стену. Кея раздувал ноздри, как хищный зверь, и
внезапно это сравнение не показалось надуманным или смешным. Черт, вот
теперь стало по-настоящему страшно. Каору даже не вздрогнул от удара
кулака об стену. Только попытался сглотнуть. Во рту так пересохло, что
язык едва ворочался.
- Уходи.
Каору еще шире распахнул глаза. Просьба? Или приказ? Хотелось заорать Кее в лицо - "Так отойди от меня, придурок!",
но губы не слушались, только мелко-мелко дрожали. Бежать, скорее, а то
этот полоумный сейчас еще что-нибудь выкинет... Но пришпиленный к месту
потемневшим, просящим неизвестно чего взглядом Каору сполз по стене,
уронив руки на согнутые колени. Глубоко вздохнув, юноша задрал голову и
посмотрел на Кею. С какой стати?... Ты все это начал - ты и заканчивай.
Я тут ни при чем.
- Мне и тут неплохо, - хрипло и привычно-безмятежно обронил Каору, прикрывая, наконец, глаза.
***
Здравый смысл исчез в доли секунды. Как же трудно держать себя в руках.
Не тогда, когда тебе плохо, а ты должен улыбаться, не тогда, когда ты
зол, а должен принимать человека, а вот так – когда все тело горит, а
ты должен остановиться. Потому что ты понимаешь, что твои чувства
непонятны, что нет взаимности, что ты можешь причинить боль и навсегда
оттолкнуть, успевшего стать дорогим, человека. И вот тогда тебе плохо,
но слезы не позволены мужчине, тогда ты зол на самого себя за
беспомощность и эгоизм. А мысли все не поддаются контролю. И хоть
затылком ты чувствуешь, что все это неправильно, руки сами прижимают к
себе теплое тело, а пальцы ласкают нежную кожу.
Когда Хитачиин
обмяк и медленно сполз по спине, внутри Кеи взорвалась истерика,
которая привела его на несколько мгновений в исступление. Ему хотелось
бежать, хотелось подчинить, доставить боль и утешить. Чтобы хоть как-то
вернуть контроль над собой брюнет прикусил кожу на руке, сильно, до
крови. Острая боль молниеносно прошлась по каждой клеточке. Юноша
закрыл глаза и подождал, пока его перестанет внутренне трясти.
Более-менее совладав с собой, он опустился на пол рядом с рыжим юношей.
Почему же ты не убегаешь? Что тебя держит здесь? Ведь ты узнал правду.
Кея
открыл иссиня черные глаза и посмотрел на хрупкого парня. Взгляд
последнего был напуганным, растерянным и чуточку пустым. Это
раздражало. Бесил сам факт безответности и безысходности. Куда исчезла
покорность?
- Мне и тут неплохо.
Не
выдержав, юноша тихо рассмеялся. Что за ирония – он собирается
изнасиловать парня, а тот даже убегать не будет. Посмеявшись, Кея
поднял взгляд на рыжего, чтобы убедиться в его словах.
- Не плохо говоришь? И ты совсем не боишься того, что будет дальше?
Глаза
брюнета искрились лукавством и холодной, словно лед, страстью. Хитачиин
просто издевается над ним. Нервы на исходе. Сердце готово разорваться.
А тот покорно сидит на месте и даже не собирается убегать.
Прикалывается. Будто бы на зло. Кея резко подрывается и, силой опустив
колени близнеца, становится сверху него. Их лица на расстоянии пары
сантиметров. Он четко ощущает на своих губах его дыхание. Растрепанные
рыжие волосы щекотят лоб. На долю секунды брюнет замирает, а потом
настойчиво целует юношу. На этот раз поцелуй долгий. Нежный, но
настойчивый. Будто бы Каору собственность Оотори. Личная и
неприкосновенная собственность. Юноша не закрывает глаз – ему безмерно
интересна реакция рыжего. Одна рука плавно проводит по линии подбородка
и дальше – по шее. Кея разрывает поцелуй. Он смотри на покорного
близнеца и внутренне ликует. Но эгоизм плотно окутан страхом, что
сейчас Хитачиин оттолкнет его и сбежит. Раз и навсегда. Расскажет все
брату и они уедут, а он так и не сможет разобраться в собственных
чувствах. Но назад дороги нет.
Оотори легко целует покрасневшие
губы близнеца, кончик носа, щеки, едва прикасается к пушистым ресницам,
векам, что плотно скрывают глаза, целует его лоб, мочку уха. Внутри все
пылает и создается острое впечатление, что через мгновение он умрет от
инфаркта. Но это не мешает брюнету ехидно улыбнуться и тихонько
прошептать на ухо:
- Тебе до сих пор не плохо? Я могу не останавливаться.
Не
дождавшись ответа, Кея впивается губами в рот юноши. На этот раз он
куда более настойчив и властен. Его руки ласкают оголенные плечи юноши,
его торс, бедра. Потом брюнет берет близнеца за подбородок и разрывает
поцелуй. Боясь увидеть слезы или злость на миловидном лице Каору, он
резко откидывается обратно и прислоняется спиной к стене. Его голова
отвернута от парня.
Хочется курить. Убить в себе этого монстра,
над которым он таки взял верх. Теперь он может сидеть так очень долго.
Дальше он не зайдет – просто не сможет сделать такого с ним. Слишком
большая ответственность. Слишком большой соблазн. Холодная стена
приятно остужает висок, длинные пальцы безжизненно лежат на паркете.
-
Беспомощный идиот. Не можешь дать никому отпору. А что было бы, если
это сделал не я, а какой-то другой извращенец?! Точно так же покорно
выгнулся бы под ним? Самому-то не противно?!
В крови кипела
злость. И правда – будь на его месте кто-то другой, Хитачиин тоже
подчинился бы. Слишком слабохарактерный. И о чем он думал? Какие
чувства? Пф… все это бред. Жизненный бред.
Кея поднялся с пола, но не отошел. Он опирался об стену и смотрел в окно. Руки заползли в карманы штанов. Боже,
как это остановить? Откуда такая безосновательная ревность, что бушует
в каждой клеточке моего тела? Ревновать к вымышленному человеку… Какой
же ты жалкий.
Дыхание Оотори больше не было сбитым и
неровным. Ему больше не нужно было целовать рыжего. Хотелось, очень
хотелось, но было невыносимо осознавать тот факт, что на его месте мог
быть кто-то другой.
Путь к отступлению был открыт и Кея неподвижно
стоял, игнорирую Каору. Пф… вот теперь можешь бежать. В комнате царила
гробовая тишина и было слышно только тихое дыхание Хитачиина, каждый
вздох которого отзывался стуком сердца брюнета.
***
Мне и тут неплохо. Зачем он
это сказал? Слова сами вырвались, словно Каору так привык их
произносить, что даже не замечал, как с языка слетали звуки, буквы,
складываясь в простую фразу. Мне и тут неплохо. Каору сразу же понял,
что говорить это было - ошибкой. Черт, черт! Он совершенно не понимал,
что за пугающая игра разворачивается этим вечером в гардеробной Клуба
Свиданий. То есть, по факту, конечно, все было предельно ясно - Кея его
поцеловал. Что тут сложного-то? Такие поцелуи трудно не заметить или
как-то не так интерпретировать... И все же - как прикажете их
интерпретировать? Выглядит так, будто... Кея его хочет? Хитачиин
побледнел.
Словно в ответ на его болезненные метания раздался тихий смех, и Каору затравленно скосил глаза на присевшего рядом Кею.
И ты совсем не боишься того, что будет дальше?
Будет дальше...? Каору
задохнулся от одной мысли, что будет еще что-то - дальше. Действительно
– смешно. Куда дальше-то? Нет-нет, Каору уверен, что дальше – некуда.
Слишком много переживания для его маленького трусливого сердечка.
Но
Кея подрывается, снова накрывает его своим телом, и близнецу не
остается ничего иного, как попытаться еще сильнее вжаться в стену.
Каору успевает только сдавленно вдохнуть - и выдохнуть уже в
настойчивый рот Кеи. Тот целует его долго, затягивающе, и Каору
отчаянно хочется ответить - на такие поцелуи невозможно не ответить,
правда? Но тут чужие пальцы пробегают по его шее, посылая волну мурашек
вниз по позвоночнику, и юноша обессиленно закатывает глаза. Губы Оотори
снова касаются его лица - легко, нежно, Кея целует его как самое
дорогое существо в своей жизни, и Каору сполз бы на пол и растекся
оплавленной лужицей воска, если бы имел хоть малейший шанс расслабится.
Но расслабляться нельзя – Каору казалось, что, отпусти он себя хоть
немного, и все полетит кубарем. Хотя... куда дальше-то?
Ухо обжигает, и не только чужим дыханием – словами. Я могу не останавливаться.
Чертов
Оотори, он ведь и правда может не остановится. Беспомощный, какой-то
обиженный всхлип был пойман чужим ртом, снова завладевшим его губами.
Каору выгнулся под ласкающими прикосновениями, все-таки сползая под
Кёей.
...мотылек имеет право...
Чертов Оотори... Его
еще никогда не касались так. Никогда не целовали - так. Как любовника.
Никто не был достоин этого. А тут... его просто не спросили. Просто
взяли то, что хотели. Просто...
Кея снова разорвал поцелуй и
отпрянул, и Каору несколько секунд хватал ртом воздух. Юноша внезапно
ощутил, насколько он уязвим - полуголый, почти лежащий на полу,
растерянный. Потерявший способность хоть как-то сопротивляться чужому
напору. Одинокий и беззащитный Каору Хитачиин против обезумевшего
маньяка под личиной вице-президента Клуба Свиданий. Ха-ха. Кому
рассказать...
- Беспомощный идиот. Не можешь
дать никому отпору. А что было бы, если это сделал не я, а какой-то
другой извращенец?! Точно так же покорно выгнулся бы под ним? Самому-то
не противно?!
Резкие слова в один момент отрезвили рыжего. Он
задохнулся возмущением. Подтянувшись на руках, Каору ощутил мягкое
подергивание в паху. На глаза навернулись злые слезы. Этот, этот...
Он вскочил один движением и через мгновение уже стоял перед Кёей, упираясь коленом тому в живот и сжимая пальцы на чужом горле.
- Какой-нибудь другой извращенец? - Каору тяжело дышал. - Какой-нибудь другой извращенец!? - рявкнул он в лицо Кеи. - Да как ты смеешь, ты, с-с-сукин сын...
Каору
захлебнулся яростью, впиваясь ногтями в шею Оотори. Бесполезно. Оотори
скрутит его в два счета, если захочет. Что-то такое мелькнуло в темных
глазах, что Каору поверил - захочет. И сопротивление обречено на провал.
Хитачиин
вдруг понял - от него с самого начала ничего не зависело. Даже если бы
он подорвался и убежал, когда еще была возможность, это ничего не
изменило бы. Хозяином положения был не он, чуть ли не впервые в жизни -
не он. Это пугало, вгоняло в тупое оцепенение. Завораживало.
Братик... Руки дрогнули.
Братик, я влип. Ты даже не представляешь, как же чертовски паршиво я на этот раз влип...
***
Чувства прожигали юношу изнутри, раскаленным металлом обрамляли каждую
клеточку, вены, сердце. За те минуты, в которые Кея ощущал на своих
пальцах тепло столь желанного тела, он, наверное, сошел с ума. Или это
сталось намного раньше? Еще до того, как он зашел в эту комнату, до
того, как утонул в прекрасных глазах. Какая теперь разница. Что вообще
в такой ситуации имеет смысл? Все нелепо – от беспричинной ревности,
что пожирает внутренности, до внутреннего шока.
Кея всей массой
тела давил на холодную стену, жадно поглощая ее холод. Будто бы это
поможет. А перед глазами проносились свои недавние действия. Со
стороны. Сбоку. Это было невыносимо больно. Ведь он хотел, чтобы все
было не так. Или чтобы этого не было вообще. Считал, что может держать
себя в руках. Надеялся, что потушит в себе этот огонь. Но подлые языки
пламени вырвались наружу, и все закружилось, словно в центрифуге.
Но…
черт! Как же было приятно. Как сладко было чувствовать запах тонкой
белой кожи, как будоражило сердце неровное дыхание, как остро ощущались
все движения рыжего. Когда он был почти в его хищных лапах, когда он
почти уже сдался.
Дыхание постепенно выравнивалось, плотно
закрытые глаза не давали повода лишний раз соблазняться. Тонкие пальцы
постепенно разжимались из кулака, а лицо приобретало то безразличное
выражение, что и всегда.
Секунда.
Еще мгновение и я спокойно уйду. Все со временем успокоится и исчезнет.
То, что не существует, не имеет права на будущее.
Повторяя
одни и те же слова, словно заклинание, брюнет приходил в себя. И тут
его откровенно застали врасплох. По правде говоря, Кея рассчитывал, что
Хитачиин, при малейшей возможности, подорвется и сбежит. Это было бы
правильно и естественно. Но, почти сконцентрировавшийся Оотори,
почувствовал острое колено у себя на уровне живота. Теплая волна прошла
по всему телу и, собранное по крупицам спокойствие разбилось, словно
тончайший хрусталь.
- Какой-нибудь другой извращенец? Какой-нибудь другой извращенец!? Да как ты смеешь, ты, с-с-сукин сын...
Кея
моментально открыл глаза, и картинка реального мира поплыла перед ним.
Голова страшно кружилась, и было почти невероятно поверить в
правдивость происходящего. Каору, что стоял перед ним, тяжело дышал, в
его глазах бушевала ярость. Оотори заворожено наблюдал за тем, как
такая тонкая, с виду, грудная клетка расширялась и сужалась. Как по
длинной шее покатилась середрянная капелька пота.
Значит именно так все происходит? Так ломаются люди. Сломаюсь.
Черные глаза нежно и жадно ловили взглядом раздувающиеся ноздри, огненные волосы, что были еще больше растрепаны.
Наверное, моя подлая душа не такая уж подлая.
Тонкие
губы расплываются в тончайшей улыбке. Доля секунды и Кея прижимает к
себе беззащитного близнеца – настойчиво, но аккуратно. Он зарывается
носом в рыжие волосы, не в состоянии насытится их ароматом, его руки
крепко сжимают торс юноши.
- Не нервничай, глупый. Тут открыты окна и ты замерзнешь.
Хочется
отдать этому дрожащему, то ли от холода, то ли от нервов, существу все
свое тепло, а взамен забрать его. Контролировать грубую силу уже легче.
Скорее всего, потому что Хитачиин не убегает – он понимает, что это
бесполезно. Брюнет держит юношу в своих крепких объятиях, еле заметно
целует непослушные пряди, маленькое ухо. В этот момент хочется разбить
часы и остановить миг навсегда. Чтобы они стояли так вечно – вкусивший
запретный плод, искушенный Кея и еще не осознавший до конца ситуацию
Каору. Но никто не исполнит этого безумного желания.
Оотори нежно
разворачивает близнеца спиной к стенке и нависает над ним. Кажется, что
в уголках золотых глаз вот-вот появятся слезы. Брюнет наклоняется и
вновь целует лицо юноши. Его губы чувствуют, как буквально горит тонкая
кожа рыжего. Он впервые позволяет себе закрыть глаза и интуитивно
находит рот Хитачиина. Когда сопротивление практически отсутствует
можно отдаться чувствам. Такие поцелуи особенные – немного настойчивые
и затяжные, но в то же время такие сладкие и томно мучительные. Ими
нельзя пресытиться. С каждым ударом сердца хочется еще и еще. Поэтому
то и нужно закрывать глаза, чтобы уйти в того человека, чтобы не видеть
внешней опасности, раствориться в поцелуе.
Парень, не разрывая
поцелуя, мягко ласкает обнаженное тело, не давая коже замерзнуть.
Создается впечатление, что он делал это много раз, хотя руки действуют
сами по себе. Они нежно проходят по острым плечам, медленно опускаются
по линии лопаток, нащупывают изогнутый позвоночник. Настойчиво схватив
Хитачиина за бедра, он прижимает его к себе еще сильнее. Внизу волнами
накатывает жар. Оотори разрывает поцелуй и еле слышно говорит:
- Если ты сейчас не уйдешь… Я влюблюсь в тебя окончательно. Ты это понимаешь?
Его
черные глаза ищут взгляд близнеца. Он понимает, насколько сильно он
увяз в своих чувствах, сам их не заметив. Ему теперь точно нет
обратного пути. Он слишком одержим рыжим бесенком. И чем сильнее он
осознает это – тем сложнее ждать реакции Хитачиина. Впервые за вечер
ситуация в руках близнеца.
Я
боялся признаться себе, что для меня счастье, оно именно такое -
молчаливое, покорное, с золотыми глазами и холодными руками. Главное в
этом счастье было то, что оно было рядом в этот момент.
***
У Каору начинала кружиться голова вовсе не в метафорическом, а в
самом прямом смысле - или же просто весь мир пустился в безумную пляску
вокруг одного рыжего паренька. Доля секунды - и ему уже притянули,
настойчиво обняли руки того, кого он мгновением назад был готов
размазать тонким слоем по стеночке. Ярость, казавшаяся способной
разорвать обидчика на тысячу маленьких кусочков, выключилась тут же.
Глухой стук крови в ушах - тоже, и в тишине было слышно только их
дыхание - тяжелое, рваное - Каору и жадное - Кеи. Четко, ясно прозвучал
шепот над головой:
- Не нервничай, глупый. Тут открыты окна и ты замерзнешь.
Хочется
возмутиться таким обращением - ребенок я тебе, что ли? - но Каору
только опускает плечи, почти не замечая легких поцелуев. Гори оно все
огнем, а у него такое чувство, что он с самого утра вагоны разгружал.
Как именно разгружают вагоны, Каору не знал, но слышал, что это очень
тяжелая работа. И общение, если можно так назвать происходящее, со
слетевшим с катушек Оотори было занятием не менее утомительным.
Кея,
не разжимая рук, разворачивает его, прижимает собой к стене и приникает
к губам в поцелуе. Каору все еще страшно, но ему определенно нравится.
Конечно, это ощущение тут же пугает еще больше, но Хитачиин отдается,
покоряется чужим рукам, чувствуя, как просыпается подавленное злостью
возбуждение. Ладони Оотори скользят по коже, и скорее от этих
прикосновений, чем от холода, по телу бегут мурашки. Что бы Кея там ни
говорил про открытые окна, от чего сегодня рыжий не страдал - так это
именно от холода.
Кея разрывает поцелуй, и Каору шумно вдыхает - не хватает воздуха, да и жалко, не хочется... отрываться.
Брюнет
вдруг резко вжимается в него бедрами. Каору напрягается, тут же
сжимаясь в комок - он чувствует возбуждение Оотори, чувствует, так
подгибаются колени. Паника накрывает его, и он судорожно бегает глазами
по комнате, ища хоть какую-то надежду на спасение.
Он же меня сейчас просто изнасилует! Ну и дурак, надо было сразу уходить, едва он только...
- Если ты сейчас не уйдешь…
Каору вздрогнул и затравленно уперся взглядом в лицо Оотори - ему показалось, что тот читает его мысли.
- ...Я влюблюсь в тебя окончательно. Ты это понимаешь?
Хитачиин
моргнул после нескольких бесконечно долгих секунд зрительного контакта.
Выражение лица Кеи не поддавалось идентификации, и в его глазах
невозможно было что-то прочитать. Каору быстро вывернулся из все еще
обнимавших его рук и отскочил на другой конец комнаты, к вешалкам с
одеждой.
Застегивая свою рубашку на максимальной скорости, через
одну пропуская пуговицы, Хитачиин вдруг заметил, что такой настойчивый
мотылек перестал биться в окно, и, кажется, улетел уже давным-давно.
Каору
не совсем успешно постарался успокоить дыхание, натянул школьный пиджак
и только тогда наткнулся на пристальный взгляд Кеи.
Конечно, ведь ему задан вопрос - понимаешь? - но ответить рыжий не в состоянии. Да что на это можно ответить? "Понимаю"?
Несмотря
на совершенную потерянность и все еще не отпускающий страх натура и
привычка берут верх. Каору трясет челкой и вскидывает голову, делая
вид, что ничего особенного не произошло.
- Что-то я задержался,
- Каору смотрит мимо Кеи, судорожно стискивая в кулаке лацкан пиджака.
Он вдруг понимает, что выглядит сейчас очень живописно - растрепанный,
задыхающийся, с красными припухшими губами и шальным блеском в глазах,
но его голос звучит ровно. По максимально широкой, насколько позволяет
помещение, дуге он обходит Кею и замирает у выхода, неосознанно
поглаживаю дверную ручку кончиками пальцев.
- Увидимся завтра,
- взгляд Оотори в спину ощущается как новое прикосновение, губы все еще
горят. Подумав, что это звучит совсем как обещание, Каору тут же
выскакивает за дверь.
Прошло едва ли полчаса. Хикару даже не заметит, и не придется выдумывать отговорки. Каору
слишком уж медленно шел по коридорам Академии, словно слова "влюблюсь с
тебя" давили ему на плечи и лишали ноги сил. Весь сегодняшний вечер в
гардеробной, от начала до конца, казался глупой шуткой Оотори. Хотя на
него и не похоже.
Что ж, будет обидно, если я так глупо попался и позволил...
Каору
живо представил, как Кея догоняет его, зажимает в углу какого-нибудь
пустого класса, а в Оране сейчас - ни души. .. Либо обдало жаром, и
Хитачиин бегом понесся к выходу.